Цена вопроса (сборник)  - Альбина Нури

С Марусей они практически не общались. Она занималась какими-то делами по дому. Смотрела, как ему казалось, выжидательно и тревожно. Да и как можно было поговорить с ней? Начни он разговор – и неизбежно возникнут вопросы.

Придётся признаться, что он отправился на Осенний бал. Преспокойно пошёл веселиться в столь страшное для их семьи время. К тому же один, без жены. Оставив её одну в доме, не предупредив, что уходит. Сейчас ему и самому такой поступок казался неприемлемым, что уж говорить о Марусе…

Когда он, смятенный и жалкий, вернулся домой, она встретила его истерикой. Не спала, как он надеялся, а почему-то сидела на кухне. Во дворе и их пристройке горел свет, на плите заливался бешеным свистом чайник, но жена словно ничего не видела и не понимала. Увидев Руслана, вскочила, бросилась к нему, заплакала, стала бессвязно кричать что-то, срываясь на визг. Он не разобрал, о чём она говорила, да вообще мало что понял из её слов. Принялся успокаивать, оправдываться, говорить, что ездил проветриться.

Никогда раньше она не устраивала ему скандалов, допросов, сцен ревности. Такое поведение было настолько необычным для Маруси, что он не знал, как себя вести. И не понимал, чем всё это вызвано, ведь она ничего не могла узнать про него и Ирину. Возможно, что-то случилось с женой в его отсутствие, но она так толком и не объяснила, что. Только смотрела ранеными глазами, рыдала и дрожала.

Руслан усадил жену на стул, бестолково суетился, пытался сунуть ей в рот какие-то капли. Разбил чашку, пролил валерьянку. Маруся билась, не давала себя обнять, давилась слезами…

Лишь к утру всё более или менее утряслось. Они пошли в спальню, уснули, не раздеваясь. Проснулись чужими людьми и с тех пор не разговаривали.

С одной стороны, это и к лучшему. Руслану нужно было как-то разобраться в себе, в своих чувствах, своей жизни, наконец. Всё разом стало так запутанно и странно, что это полностью выбило его из колеи. В ту ночь он пришёл в себя и обнаружил, что лежит на кушетке. Вокруг, тревожно перешёптываясь, толпились участники Осеннего бала. Ирина бережно поддерживала его голову, Варвара пыталась разжать сомкнутые губы и влить в рот пахучее лекарство. Все полностью одетые, даже венки на головах. Испуганные, изумлённые, в глазах – участие и беспокойство.

– Как ты нас напугал! – выдохнула Варя. – Давай-ка вот, выпей. Это сердечное.

– Что со мной случилось? – пытаясь приподняться на локте, спросил он.

Ему охотно рассказали, что они вышли с Ириной на крыльцо после её выступления, и он неожиданно свалился в обморок.

– Это точно из-за вина! – категорично заявила соседка, Света Сысоева, мать Нади. «Разве можно вообразить эту постную матрону с запрокинутой в экстазе головой?»

– Сливово-персиковое вино с травами делаем, оно только так дурманит! Мы-то уж привычные, а тебе в голову ударило, – пояснила Варя.

Сысоева добродушно засмеялась. Многие согласно закивали.

– Вино? – переспросил Руслан.

– Думаю, да! – ответила за всех Ирина.

Он высвободился из её рук и сел, оглядываясь по сторонам.

– Мне-то, дуре, предупредить тебя надо было, – сокрушённо покачала головой Варя. – Пьётся легко, но по мозгам здорово шарахает!

Руслан никак не мог прийти в себя. Выпил стакан воды, послушно проглотил лекарства и, бормоча извинения за испорченный праздник, направился к своей машине. Вместе с ним пиццерию покидали многие: кто-то рассаживался по автомобилям, большинство пошли пешком. Глядя на то, как они спокойно переговариваются, берут друг друга под руку, сердечно прощаются, прикладываясь к щёчке, улыбаются, благодарят Варю, невозможно было поверить в то, что он видел. Откровенные танцы, обжимания, а уж тем более… Могло ли такое быть?! Руслан уже не был в этом уверен. Вряд ли. Он и в самом деле немало выпил. А пьяный мозг способен выкидывать ещё и не такие фортели.

Ирина… Они едва не стали близки, страстно целовались – видимо, это произошло там, на крыльце. Уж в чём он точно был уверен, так это в их поцелуях. А потом ему стало плохо. Должно быть, это объясняет, почему у него ничего не получилось.

Однако он не испытывал сейчас ни досады на своё внезапное бессилие, ни желания вернуть, повторить те мгновения. Не искал встреч с этой женщиной – совсем наоборот. Теперь он испытывал к Ирине не слишком понятные даже ему самому чувства. Он по-прежнему восхищался её красотой, Шустовская казалась ему притягательной и прекрасной. Но почему-то сейчас это размывалось ощущением неоправданного, неясного, смутного омерзения.

Мысль о прикосновении к ней вызывала дурноту. Сознание раздваивалось. Он всё ещё желал эту женщину, но вместе с тем ему хотелось бежать от неё куда подальше.

В детстве его любимым блюдом были пельмени. Он мог есть их круглосуточно, питаться ими одними, поглощая в огромных количествах. Пока однажды мама по рассеянности не принялась нарезать мясо, позабыв помыть нож после того, как разделывала им рыбу. Руслан на дух не переносил запах сырой рыбы и, заметив мамин промах, стал кричать, чтобы она немедленно вымыла нож. Она переполошилась, сунула нож под струю воды, потом долго мыла мясо, но…

Но больше пельменей он не ел никогда. Отлично знал, что мясо никак не может пахнуть рыбой, что в дальнейшем, принимаясь готовить, мама ни в коем случае не допустила бы повторения досадной ситуации. Но поделать с собой ничего не мог. Подавить гадливость, побороть предубеждение не получалось. Он пробовал поесть, чтобы не расстраивать маму. Подносил ложку ко рту – и в нос бил воображаемый, несуществующий, фантомный рыбный запах.

Теперь ситуация повторялась. Только в этот раз он даже природы своего отвращения понять не мог. Но, собственно, это было к лучшему. Роман с Ириной был бы непростительной ошибкой. Наверное, и разбираться-то в своих воспоминаниях о том вечере не стоило. Нужно просто подавить их. Оставить как есть. И наладить отношения с Марусей. Он ведь собирался сделать ей предложение под Новый год. Всё ещё собирался.

…А она жила в те дни, как в бреду. Больше не плакала, не ревновала, не задумывалась, где был муж той ночью. Не до того было. Даже боль от потери Алисы немного отступила. Всё померкло перед постоянным, всепоглощающим страхом, который прочно, по-хозяйски обосновался в душе. Это был страх, что она неудержимо сходит с ума. Потому что ничем иным, кроме помешательства, объяснить происходящее не получалось.

С той самой ночи с ней рядом постоянно находилось нечто, родившееся в глубине тёмного зеркала. Она всё время слышала за спиной дыхание. Краем глаза замечала движение. Открывая глаза при пробуждении, успевала увидеть чью-то фигуру возле кровати. Впервые это случилось следующим утром, первого ноября.

Легли они поздно: Марусе было плохо, как никогда раньше. Она пыталась объясниться, рассказать, что с ней произошло, но ничего не получалось. Она лишь рыдала, икала, вопила и дрожала. Он с трудом успокоил её, и перед тем, как заснуть, она решила, что поговорит с мужем завтра.

Пробудившись, подумала, что уже поздно, давно пора вставать. Руслан спал рядом: она, не открывая глаз, чувствовала его тепло, слышала, как он дышит. Ей казалось, он смотрит на неё, и в этом взгляде – любовь и забота. Не помнилось ни о чём плохом – просто хотелось, чтобы это уютное, счастливое мгновение длилось вечно…